Творец взаперти
Стив закончил работу и отступил от холста. Ровно на три шага, к специальной метке на полу. С такого расстояния посетители выставки и видели его картины. Отсюда должны были узнать автора, оценить его творение и найти глубокие смыслы. Смыслы, которые он уже давно не пытался вложить. Новая картина вышла безликой. Стив вернулся к холсту и добавил пару мазков. Теперь точно все.
Сообщение о готовности улетело Дарби. Стив выключил свет и вышел из мастерской, занимающей половину лофта. Телефон дрогнул, но мужчина даже не взглянул на экран, зная заранее, что там ответ агента. Наверняка Дарби привычно фонтанировал восторгами и грозился приехать с самого утра для знакомства с новым детищем гениального Стива Месса.
Преследуемый родными запахами краски, Стив вышел на узкий балкон и прикрыл за собой дверь. Город затихал и готовился забыться тревожным сном, чтобы утром вновь запрыгнуть в бешено вращающееся колесо. Стив закурил и оперся руками о высокие перила.
«Сегодня ты нарисовал еще одну, дружище, – думал мужчина, выпуская дым в пустоту вокруг. – Да. Еще одна картина великого Стива Месса, которая простоит с месяц под выставочным стеклом, а потом улетит с молотка за круглый чек. Еще одна пустышка, которой будут наслаждаться другие люди, заблуждаясь в своих рассуждениях о смысле сотни мазков. Еще одна бездарность, порожденная бездарью».
Стив попытался вспомнить, что испытывал, когда рисовал. Не восторг или вдохновение. Не упоение или просветление. Не чертову радость или простую злость. Ничего. Он просто три часа водил кистями по холсту, перенося краски с одного места на другое. С перерывом на кофе и сигаретку. Никакого самообмана. Стив знал, что его работы популярны и их покупают. А еще он знал, что в нем нет таланта.
Это была третья сигарета подряд. Привычный ритуал самобичевания, отработанный годами. Рано или поздно художник замерзал или начинал хотеть в туалет и возвращался в квартиру без ответов на вопросы. Стив мечтал нарисовать настоящую картину, настоящее произведение искусства, но всякий раз бросал едва начатое творение и возвращался к зарабатыванию денег. Дарби давно оставил попытки разговоров на эту тему, психологи тоже не смогли помочь. Возможно, стоило стать алкоголиком, но Стив слишком себя любил.
Внезапно что-то на улице привлекло внимание мужчины. Стив поддался вперед, через перила, чтобы лучше рассмотреть маленькую фигурку бегущей женщины. Позабыв о безопасности, он свесился с ограды и следил за удаляющейся незнакомкой в красном осеннем пальто и белой шапке. Это крохотное пятно на фоне темной улицы, разбавленной светлыми вставками фонарей, оранжевая листва деревьев по краям асфальтовых росчерков, подкрадывающаяся прозрачная дымка тумана, переходящая в бескрайнюю черноту синего неба с россыпью звезд…
Стив качнулся и едва не полетел вниз, с пятого этажа. Через мгновение он уже ворвался в мастерскую. Дрожащая рука нащупала выключатель. Яркая вспышка света. Стив зажмурил глаза, моля Всевышнего лишь об одном,: чтобы образ увиденного не исчез из головы. Мужчина отшвырнул с мольберта последнюю работу и водрузил на ее место чистое полотно, подхватил кисточки и начал торопливо наносить первые мазки.
Он ликовал и подпрыгивал на месте от восторга. Волна несла его сквозь время, очищая и обновляя. Его картина рождалась из небытия здесь и сейчас. Стив закусил губу и сделал очередное движение кистью. Нахмурился. Отступил. Вернулся.
Образ померк и исчез. Стив потянулся к нему, силясь восстановить в мыслях то, что еще недавно вдохновило его, но тронул привычную и душную пустоту.
Он рвал полотно в клочья. Молча и с остервенением, до мельчайшего кусочка. Сил кричать не было, да и не хотелось. На подкашивающихся ногах Стив сходил за розжигом для камина, а после обратил в пепел остатки своего позабытого видения.
***
Дорога уперлась в крыльцо подъезда, пересекла узкий холл и взлетела вверх бесконечной вереницей ступенек, чтобы закончиться серым коридором и обшарпанной дверью, третьей слева. Ключ скользнул в скважину. Женщина привычно надавила на ручку, оттягивая дверь на себя, и сделала оборот. Стараясь быть как можно тише, она проскользнула в черноту и безошибочно щелкнула выключателем.
Ласка повесила на вешалку красное пальто и пошла на кухню, заглянув по пути в спальню. Вик спал на диване, вжимаясь в стенку. Муж приходил с работы раньше нее. Уходил засветло. Виделись они редко, хоть и жили вместе третий год. Кроме дежурных телефонных разговоров, оставались выходные, которые часто не совпадали из-за ненормированного графика Ласки.
Девушка виновато вздохнула и пошла к холодильнику, встретившему хозяйку злорадной пустотой. Память заворочалась, с трудом отбрасывая в сторону подшивки статей. Рука схватила почти разряженный телефон.
«Сегодня сдаю проект, зайди в магазин сама, солнышко. Целую».
Ласка попыталась придумать продолжение сообщения от мужа, но не смогла подобрать подходящую рифму. Живот обидно заурчал, напоминая, что кроме утреннего кофе ему ничего не перепадало. Спорить было бесполезно, и девушка пошла к двери.
Ласка замерла перед лестницей. Отсюда ступени выглядели словно страницы, выпавшие из папки. Серые безжизненные листы, наполненные пустыми мыслями. Ее мыслями. Сколько уже прошло с того дня, как она написала и опубликовала «Скитальца Дара»? Кажется, два года?
Ступени замелькали под ногами, как и мысли в голове. Это было третье стихотворение, которое по-настоящему понравилось ей самой. Ласка вспомнила, как хохотала, пока писала «Скитальца», а потом рыдала, перечитывая. Увы, стихотворение не снискало славы своему автору. Редакция со скрипом пропустила ее творение в журнал. Ласка ждала писем и звонков читателей, но ничего этого не было.
– Людям «не зашло», – разводил руками главред. – Сам не понимаю, почему так. Стих твой вроде хорош.
Вроде хорош! Зато другие стишки, которые она сочиняла на скорую руку, собирали привычный читательский отклик. Да, это не было большим успехом, но в сравнении со «Скитальцем»…
Ласка вошла в круглосуточный магазин в соседнем доме и пустилась на поиски не слишком просроченных продуктов. Через десять минут, когда содержимое корзинки перекочевало через кассу в объемный пакет, Ласка отстранено подумала о продолжении своего стихотворения и дальнейшей судьбе персонажа, вернувшегося в отчий дом и погрязшего в безликой полосе быта.
– Привет! – вошедший в магазин мужчина придержал дверь выходившей девушке. – Проходи.
– Привет, Патрик! – Ласка узнала соседа, живущего этажом ниже. – Спасибо.
Проходя рядом с ним, Ласка всего лишь на мгновение поймала взгляд серых глаз, приметила тонкие морщинки на переносице и твердую полосу губ, уловила слабый аромат духов. Дверь закрылась, разделяя соседей. Девушка вздрогнула и сделала шаг, потом второй. Раскачиваясь из стороны в сторону, словно пьяная, Ласка шла к подъезду, а в ее голове бушевал шторм. Мысли выскальзывали из темноты сознания и тянулись к ней, напирая друг на друга. За несколько секунд она придумала продолжение истории. Строки ложились сами собой.
В подъезде Ласка выронила пакет и привалилась плечом к стене. Дрожащие руки схватили телефон. Пальцы запорхали над клавиатурой, рождая на свет стихотворение. Слово за словом.
Когда экран неожиданно погас, девушка не сразу поняла, что произошло, и еще несколько секунд продолжала дописывать предложение. Телефон разрядился. Ласка едва не взвыла от досады и рванула домой, потом вернулась, подхватила пакет с продуктами и побежала вверх по ступенькам.
Не обращая внимания на шум и недовольное ворчание Вика, она первым делом поставила телефон на зарядку, а потом взялась за блокнот и ручку. Ласка вывела две строчки и замерла.
«Не может быть! – девушка выронила ручку и обхватила себя за плечи. – Я же точно помнила! Проклятье! Ну как можно было забыть это слово?»
Ровные строчки в голове превратились в пестрый набор слогов. Мешанина незнакомых букв. Отчаяние и новая надежда.
Ласка взяла телефон. Три процента зарядки. Экран старого друга вспыхнул и поздоровался с хозяйкой. Сквозь накатывающую пелену Ласка смотрела на пустую заметку. Такую же пустую, как она сама.
***
– Привет, Буч! – Патрик с трудом отбился от радостного пса и прикрыл дверь. – Соскучился, дружище? Пошли-пошли, вижу, тебе уже не терпится!
Он вывел собаку на улицу и пошел в сторону парка. Буч бегал вокруг и довольно вилял хвостом, выражая свои простые эмоции от долгожданной встречи с любимым хозяином.
Вернувшись домой и покормив собаку, Патрик уселся в кресло и подхватил стоявшую рядом гитару. Глоток виски, и вот уже пальцы перебирали натянутые струны. Буч, единственный слушатель, улегся в ногах хозяина.
Патрик не умел играть на гитаре. Хотел научиться, но не вышло. Каждое занятие давалось с трудом, и он вздохнул с облегчением, когда родители перестали платить за уроки. Спустя годы, Патрик жалел о своей глупости. Он даже пытался несколько раз записаться на курсы, но всякий раз водоворот офисной работы проглатывал не состоявшуюся рок-звезду. Потом желание притупилось, уступив место привычным «хочу квартиру в центре», «неплохо бы обновить машину», «как насчет отпуска на Гавайях, старина?»
Патрик сделал еще глоток, прикрыл глаза и стал медленно погружаться в мелодию, игравшую весь день внутри него. Потревоженные струны рождали совершенно другую музыку, грубую и фальшивую. Даже Буч, привыкший к увлечению хозяина, несколько раз поднимал морду и вопросительно смотрел на Патрика, словно желая убедиться, что тот не стонет или скрипит зубами.
Это все было неважно. Музыка внутри подхватывала чистым порывом, несла вверх, прочь от города и людей в нем. Туда, где в небесах скрывалась истина. Патрик блаженно улыбался.
Он жалел только об одном. Почему он не мог перенести чудо из своих мыслей в реальность? Сыграть другим, подарить им красоту и гармонию, поделиться ветром…
Патрик чувствовал, что с каждым годом мелодия слабела. Он хотел измениться, но не менялся. Возможно, он боялся, что у него не получится, и люди высмеют его бездарную музыку. Возможно, он боялся, что у него получится, и люди не примут его прекрасную музыку.
День сменялся днем, тропа внутри души Патрика постепенно стиралась и терялась. Но ведь это было не важно? В руках – не настроенная гитара, в ногах – верный Буч, мысли – высоко в холодном ночном небе. Сейчас он счастлив.
***
– Старший смотритель Гроу! Докладывает кард-надзиратель смены Перкинсон! – дородный надзиратель с трудом оторвал объемный зад от насиженного кресла. – За время дежурства происшествий не зафиксировано! Лишь обычные вспышки.
Гроу, высокий и подтянутый, как и подобало смотрителю его ранга, прошелся вдоль огромной стены экранов, и только потом повернулся к надзирателю.
– Отлично, Перкинсон, отлично! – смотритель поманил пальцем задержавшегося в дверях новичка. – Кшис! Подойдите к нам, не стесняйтесь.
Новичок сразу не понравился Гроу, но мелкий выскочка приходился дальним родственником начальнику блока Д, поэтому приходилось разыгрывать благодушие. Поговаривали, что Кшиса собирались продвигать по службе в блоке Б, а с охраной из второго отделения дружить было куда выгоднее, чем ссориться.
– Смотрите, Кшис, – Гроу отечески похлопал новичка по плечу. – Это и есть центр наблюдения блока Д. Отсюда мы отслеживаем подопечных. Приглядываем, чтобы они не натворили бед за время заключения.
– Старший смотритель Гроу, – Кшис с любопытством уставился в мониторы, в каждом из которых мелькало чье-то лицо. – Скажите, это правда, что в блоке Д содержаться самые опасные Творцы? Нам так говорили на обучении.
Перкинсон и Гроу украдкой переглянулись. Повинуясь условному знаку, толстячок надзиратель вышел из-за панели управления, извинился за неудобства и покинул кабинет наблюдения.
– Можете называть меня просто Гроу, – ответил старший смотритель и жестом предложил новичку занять место Перкинсона. – Я бы не назвал их самыми опасными. Может быть, самыми отчаянными? Да, это слово определенно подходит к обитателям моего блока больше.
Кшис уселся в кресле. К его спине тут же подключились тысячи крохотных модулей, соединяя с системой наблюдения.
– Выберите любого и убедитесь сами, – Гроу натянуто улыбнулся. Новичку нельзя было занимать пост надзирателя, но чего только не сделаешь ради перспективного сотрудничества и возможных выгод. – Загляните в личное дело. Просмотрите сводку отбывания наказания.
– Это очень занятно, Гроу, – через несколько минут Кшис слез с кресла и указал пальцем на один из экранов, на человека с гитарой в руках. – Но вы правы, отчаянность подходит вашим заключенным больше. Подумать только, этот Творец создал идеальный мир, но когда тот стал разрушаться, до последнего пытался помешать этому. Расточительно разбрасывался своим даром, хоть и понимал, что его мир обречен. Какой глупец!
– О, вы о Патрике? – Гроу знал каждого из десяти тысяч заключенных Творцов блока Д. – Мало того, что он нарушил конвенцию Творцов о невмешательстве, так еще и оказал сопротивление при задержании. Стандартный приговор – вечное заключение под стражей без возможности досрочного освобождения. Дар Творца обрезали до одной десятой доли процента.
Кшис и Гроу одновременно рассмеялись. Им казались глупостью такие преступления. Особенно с учетом того, что виновного Творца всегда арестовывали и судили, после чего, в зависимости от тяжести совершенного нарушения, запирали в один из тюремных миров. Лишенные способностей, со стертой памятью, творцы отбывали свое наказание в вечных поисках и смятении, чем регулярно веселили тюремный персонал.
– Пусть эта маленькая демонстрация останется между нами. Пойдемте, Кшис, я провожу вас к блоку Б. Вот там содержаться действительно опасные Творцы…
Автор: [id38455192|Олег Ткаченко]
Группа автора: [club
Скрыто|Сомнительное Ткачество]
- Холодильник
- Телефон
- Балкон
